ПАМЯТИ НИКОЛАЯ НИКИТОВИЧА МИШИНА AM-UB-AM-NB

Вводную часть к несуетной и правдивой заметке Дмитрия Даньшова начну с прозы:

Некролог в «Нью-Йорк глоб» от 7 мая 1958 г.:

«7 мая. – Вчера вечером в клубе «Да Винчи» скоропостижно скончался бывший главный инженер фирмы «Уильямс контролс» Грегори Джеймс, своею деятельностью немало способствовавший становлению атомного века. Покойному было 76 лет.

Он родился в Одессе (Россия), в 1902 г. окончил Федеральный политехнический институт Цюриха, долгое время работал в Нью-Йорке главным инженером фирмы «Уильямс контролс», удалился от дел в 1950 г.

Одно время Грегори Джеймс был ректором Колумбийского института инженеров-кораблестроителей, он состоял членом виднейших технических объединений и обществ. Последние годы, удалившись на покой, он проживал в клубе «Да Винчи». [№ 2, c. 43]

Он никогда не был женат, у него нет прямых наследников».

Заметка на первой полосе «Нью-Йорк глоб» от 14 мая 1958 г.

Именно так начинается замечательное произведение ИСКУСИТЕЛЬ, написанное великим ученым Норбертом Винером, основателем современной кибернетики. В нем есть и трудовые мозоли первых лет работы, и, конечно, слава, которая пришла к герою книги. В полной мере это всё относится и к заметке Дмитрия Даньшова:

…С дядей Колей Мишиным меня познакомили в конце девяностых годов ребята из мотокоманды ЦСКА. Прославленный гонщик, многократный чемпион Союза, призер Европы Валерий Николаевич Катомин привез меня на автобазу мебельных фургонов на Рязанском проспекте, завел в механический цех. Показал мне человека. Сказал: вот это дядя Коля Мишин. Если что-то можно сделать из металла, но никто не знает как, ты обращайся к нему. Он знает. Он умеет. Он гений.

Валерий Николаевич Катомин был, как всегда, прав. Николай Никитович Мишин действительно был гений. С общением с этим замечательных человеком у меня связано много занятных и памятных эпизодов моей жизни. Рассказать сейчас хочу один, имеющий некоторое отношение к инженерному бизнесу, способу мышления и модели взаимоотношений между людьми.

В 1990 году я доучивался в Московском Автомеханическом Институте и вместе со своим другом и сокурсником трудился в автосервисе у Валерия Николаевича. Автосервис был небольшим, на два поста. А поскольку Валерий Николаевич имел опыт работы за рубежом и, следовательно, немалый опыт общения с иномарками, мы их безжалостно чинили, что по тем временам было большой экзотикой. То есть, народ в основном ковырялся в Москвичах-Жигулях, а открывать капот иностранного чудовища мало кто решался. Тогда заглянуть в мотор Мерседеса было примерно тем же, что залезть в кишки космического корабля. Побаивался попервоначалу у нас народ слова «иномарка». Мы не побаивались – под чутким и отважным руководством Валерия Николаевича, – поэтому приобретали бесценный опыт намного быстрее, чем наши будущие конкуренты.

В какой-то момент к нам обратились очень колоритные ребята из города Екатеринбурга. Они, в общем-то, были всё ещё спортсмены, мастера и чемпионы по силовым видам спорта, но, в силу сложившихся вокруг общественно-политическо-экономических условий, решили считаться бандитами, что в принципе у них начинало получаться. Тем не менее, пока еще профессиональной деформации личности у этих парней не произошло – они были приветливы, веселы и ездили на автомобиле Ауди-100 в сорок третьем кузове – тогда это называлось «сигара». Ауди-сотка – это было тогда очень круто, просто без меры круто… Но с эксплуатацией этого суперпрестижного автомобиля у спорто-бандитов возникли некоторые проблемы. В частности, у них захрустел наружный шарнир равных угловых скоростей. В цивилизованных странах это лечится просто заменой узла, то есть шарнир выбрасывается на помойку и устанавливается новый.

Но в тот исторический период изоляция СССР от остального мира была, мягко говоря, сильно ощутима. И с доступностью запасных частей дело обстояло даже не как на необитаемом острове, а в точности как на Луне. То есть, никаких запчастей нет в принципе. Чини как хочешь… Но чинить-то надо!

Чинить помогали начальные инженерные знания, огромная техническая эрудиция и бесстрашие нашего шефа плюс малая толика нашей бесшабашной безответственности. Важным слагаемым успеха была еще полная доступность высококлассных технических специалистов, наличие работающих предприятий с богатым набором оборудования, а еще – специфический крестьянско-общинно-советский менталитет. Если молодой инженер или студент обращался к старшим товарищам за помощью, подсказкой, информацией то в помощи не отказывали, денег за совет не просили, про коммерческую тайну, авторское право, монетизацию знаний никто не слышал и не задумывался. Это была «Страна Советов, но не Баранов!» конец цитаты. Брать деньги общественно одобрялось только за нечто материальное, знаниями делились бесплатно.

Еще стоит вспомнить, что тогда всяких мерзостей типа «Закона о защите прав потребителей», сутяжничества и всякой прочей тому подобной буржуазной гнили не было. То есть, сделал – молодец, не сделал – не молодец. Отношения с заказчиками были крайне простые и понятные.

Так вот. Придумыванием способа ремонта без использования запчастей ШРУСа Ауди-сотки занимался непосредственно я. Подумал: раз эта железяка хрустит оттого, что в ней очень большие зазоры, нехило было бы эти зазоры уменьшить. А как можно уменьшить зазоры? Башка четверокурсника – она довольно несложная. Как-как? Взять железяку, которая закалена поверхностно с помощью ТВЧ только по нагруженным контактным поверхностям, и ахнуть ее в объемную закалку. Её как-то поведет, как-то скрючит – глядишь, она термически усядется. Ну, узел собрать потом будет тяжело, но зазоры, если по каким то сопряжениям и будут, то проявляться не смогут – из-за того, что монтажные зазоры по многим поверхностям перейдут в натяги. Сейчас звучит дико – намеренно подвергнуть узел термической деформации – но в той реальности это мне казалось крутым «ноу-хау».

Решение наглое, но могло сработать. Отдали на Завод Опытных Конструкций «гранату», ее там объемно закалили. Собрал я ее героически… Всё случилось так, как я и предполагал, то есть из-за термических поводок она каким-то образом деформировалась и болтаться еще хотела, но уже не могла. Радостный, я ставил ее на автомобиль, Саша Семенов, мой замечательный напарник, затягивал центральную гайку ШРУСа, и фирменным движением – последним рывком, плечом и корпусом – на последние полградуса решил её дотянуть. А дотягивать гайки Саша умеет насмерть. Его сухая жилистая фигура позволяет затянуть так, что потом ударный пневмогайковерт намучается откручивать. Вот Саша сделал свой фирменный рывок плечом – и порвал шлицевой вал ШРУСа. Оторвал его от корпуса «гранаты». Просто порвал его пополам, как Тузик грелку!

Мертвая тишина. Немая сцена. Мысль: «Ну, блин, попали! Сейчас нам ветераны спорта и юниоры бандитского движения башку-то отобьют…». Огорченный – а необходимость обостряет разум – я вспомнил, что есть у нас такой дядя Коля Мишин, и что, если беда стряслась, давай-ка мы рванем к нему. Разобрал быстро, схватил железяку, поехал к дяде Коле, показал ему… Дядя Коля на это всё посмотрел, сказал: «Ладно. Ты давай-ка езжай, а я тут подумаю».

«Дядя Коля» – это мы между собой так его называли, а обращались к нему исключительно «Николай Никитич». Ему было чуть за пятьдесят. Спокойный, улыбчивый, неторопливый. Станок, на котором он работал, – краснопролетарский 1К62 – стоял в подсобном помещении под односкатной крышей. В этом помещении вечно было темно, на полу всегда была вода, и потому работал Николай Никитич, положив себе под ноги какой-нибудь деревянный поддон, в калошах или резиновых сапогах – по обстоятельствам… Была у Николая Никитовича полочка с любимыми книжками: «Справочник молодого токаря», «Справочник молодого слесаря», «Справочник молодого сварщика» -все книжки не новые, прилично зачитанные. Пользоваться справочной литературой дядя Коля никогда не стеснялся, и еще говаривал, что не знаком ему пока ни один инженер, который бы знал на память все, что доходчиво и подробно изложено в этих книжках «Для учащихся ФЗУ и молодых рабочих» 50х годов издания.

Как и у многих мастеров эпохи развитого социализма, у Николая Никитича был «священный час» – это час домино после обеда. В этот момент с каким бы срочным делом ты не приехал, сиди в сторонке и не отвлекай. Пусть весь мир подождет – МУЖИКИ играют в домино. Торопиться не надо. Смилостивится – значит, отвлечется на пять минут и отдаст тебе заказ, а если нет… Домино – священное время, дыши ровно, жди терпеливо. Вот закончат мужики играть – займутся твоими проблемами. Но это так, лирическое отступление.

     Поразмыслив над нашей бедой, Николай Никитич предложил следующее. «Парни! ШРУС – что москвичевский, что аудюшный – они по геометрии примерно одинаковы. Поэтому гляньте-ка сюда, что я вам предлагаю: вот я тут шлицевой валик-то взял аудюшный, а корпус «гранаты» с шарниром равных угловых скоростей – взял москвичевские. Посадочные размеры москвичевского подогнал под Ауди, благо есть образец, с чего эти размеры снять, а вот здесь – по центру – сделал аккуратное посадочное место. Посадку выточил на донорском шлицевом валике от импортного ШРУСа. Посадку сделал по двум диаметрам. Аккуратненько в центрах с натягом прессанул. Предварительно сделал разделку под сварку – вот здесь внутри и вот здесь снаружи.                  Значит, так, мальчики: берете эту железяку и чешете к хорошему сварщику. Например, в Лабораторию экспериментальных сварочных работ. Сначала ставите три точки под сто двадцать градусов – чтобы при дальнейшей сварке не повело, – потом провариваете по тем диаметрам, на которых я сделал сварочную разделку. Для того чтобы не убить термообработку, берете рукавицу брезентовую, смачиваете ее обильно под краном, запихиваете ее внутрь «гранаты» и только после этого аккуратненько обвариваете. Как охлаждать – вам сварщики подскажут. В воду не швыряйте! Пускай остынет на воздухе. После того как с этим справитесь, опять айда ко мне сюда».

Я выполнил ровно то, что Николай Никитич велел: сгонял на Каланчевку, ворвался в лабораторию сварочных работ к знаменитому на всю Москву Андрею Иосифовичу и его сварщикам-кудесникам, заплатил не помню сколько – три рубля? пять рублей? десять рублей?.. деньги тогда менялись чуть ли не каждый месяц, поэтому сумму я не помню – но она была не смертельная, та, которая есть у студента-старшекурсника в кармане, если он не обалдуй. После виртуозной сварки мой многострадальный ШРУС, не вынимая из него мокрой рукавицы, положили на асбестовый коврик и накрыли кулечком асбестовой ткани, как помидорную рассаду. Остывая в таком положении, железяка имела шанс сохранить термообработку внутри и избежать перекала в зоне термического воздействия сварочного шва.

После того как железяка слегка остыла, еще «сильно теплую» я привез ее обратно к Николаю Никитичу. Он ее поставил аккуратненько в станочек, покрутил ее, поджал центриком, убедился, что изделие нигде не повело, что проварили его весьма качественно. С внутренним швом не стал делать ничего, потому что он при сборке закроется механизмом ШРУСа. Наружного сварочного шва слегка коснулся проходным резцом, так, что его перестало быть видно.

Это была магия. Полдня назад у меня в руках был изношенный и поломанный ШРУС Ауди. А теперь – внешне новый ШРУС Ауди, в котором внутри был абсолютно работоспособный москвичевский (донором был тогда Москвич-2141) отечественный ШРУС. Железяка вполне боеспособная.

Я ее смонтировал. Екатеринбургские спортсмены заплатили мне неприлично много денег – ну просто неприлично много! Я, когда калькулировал цену – а делал я это буквально при них, потому что не успел подготовиться к их визиту заранее, – вынужден был считать вслух. То есть: «ребята, оригинальный буржуйский ШРУС стоит триста долларов, понятно что я вам возвращяю не оригинальный, здесь я вам, наверно, сделаю скидочку раза в три от цены оригинала…». Но я же хотел сделать еще и вторую скидочку – однако не успел договорить. Они услышали про цену и скидочку – и отслюнявили мне рублями сто баксов, что было по тем временам очень хорошей месячной зарплатой очень нехилого специалиста. Это была другая реальность. На сто долларов могла жить семья. Большая. Месяц. Богато. Ни в чем себе не отказывая!

Я сильно порадовался. Поблагодарил еще раз мысленно дядю Колю Мишина. А потом подумал, что износ ШРУСов – это процесс естественный и неостановимый, а в условиях, когда никакие запчасти к нам через пока еще железный занавес не доходят, он становится глобальной проблемой для владельца. Соответственно, ШРУСы нужно снимать, восстанавливать по технологии, предложенной дядей Колей Мишиным – ну и зарабатывать на этом… например, те же самые сто долларов. А так как машины со сломанными ШРУСами становятся недвижимостью – то есть приехать сами на установку они не могут, поскольку ездить не могут вообще – а службы эвакуации тогда в Москве и в России не было совсем, то нужно выезжать к клиенту.

Учился я тогда на пятом курсе, а общага была – семнадцать этажей, и народу, который хотел бы зарабатывать какую-то копейку и при этом умел работать руками, в общаге было, слава Богу, много – буквально в течение месяца собралась банда. Коля Ряжских, Женя Петров, он же Биг Джон, Славка Харламов, Денис Нужнов, Сергей Фатеев, Рустем Шарипов – ну, и еще несколько участников концессии. Вся эта пестрая публика по утрам весело разъезжалась выдергивать ШРУСы из замерших в сугробах иномарок – в гаражах, на стоянках, где угодно. Поддомкратить машину, подлезть под нее и открутить ШРУС более или менее нормальный студент способен в течение двадцати минут. После этого человек уезжал, а через сутки возвращался к клиенту с готовым к работе ШРУСом.

Стодолларовые бумажки сыпались на нас просто золотым дождем. Каждую пятницу вечером банда собиралась в столовке общаги – к тому времени это заведение уже именовалось «кооперативное кафе» – на стол вываливались мятые банкноты, и начинался честный дележ с банкетом. Типа: «Женька, у нас с тобой было два общих заказа, ты за сварку платил оба раза – я тебе восемь рублей. Я за тебя платил токарю… Серега за жигулевскими ШРУСами для всех ездил, ему из общей кассы 150руб, на рекламу нужно отложить, остальное делим пропорционально выполненным заказам!» так велся управленческий учет, сводился баланс и велось финансовое планирование братства вольных механиков. Покончив с взаиморасчетами и получив свою долю прибыли каждый участник ШРУСового бизнеса становился неприлично богат.

Николай Никитович Мишин уже не справлялся с возросшим потоком заказов, поэтому его технология была передана еще одному замечательному токарю – Володе Герасимову с Шоссейной улицы.

Николай Никитович и Володя были высококлассными станочниками. Работая с ними я научился многому, в частности, навыку диктовать чертежи по телефону. Вечером, звоня на домашний номер, объясняешь, какая деталь тебе понадобилась, обозначаешь основные размеры и уже утром на следующий день забираешь готовое изделие. Это существенно круче, чем 3D прототиптрование, в буквальном смысле это было «материализацией чувственных идей». Стоит напомнить, что е-майлов и факсов тогда еще не было, и чертеж воспринимался мастером на слух. Качество полученного изделия обычно было выше, чем в исходном задании. В процессе изготовления деталь впитывала опыт и квалификацию мастера, попутно исправлявшего ошибки и «недодумки» торопливого старшекурсника.

Прилично зарабатывая, получая опыт в сфере выбранной инженерной профессии, вся веселая студенческая банда прожила пару лет. У кого-то высокие заработки пробудили стремление к бесконтрольным тратам, кто-то купил мечту детства – музыкальный центр Грюндиг, кто-то накопил на дальнейший бизнес… Ребята женились, снимали квартиры, покупали автомобили, «Европа-Плюс» – единственная коммерческая радиостанция – транслировала нашу рекламу, замечательная Ксения Стриж, закуривая и поругиваясь, тренировалась повторять непонятные большинству нормальных людей заклинания: «восстановление ШРУСов переднеприводных иномарок, блин!». Я принимал заказы, был диспетчером, мастером и акционером этого ОАО «Ушлые Студенты Автомеханического».

Если бы тогда кто-то решил действовать по правилам современных бизнес-учебников – то есть вдруг возникло бы обсуждение авторских прав на полезную модель, долéй «акционеров», споры о том, кто стоял у истоков, а кто подтянулся позже, и прочая малопродуктивная дележка – дело можно было бы блестяще загубить. Но таких мыслей ни у кого не возникло. И возникнуть не могло. Неделю отработали – в пятницу разделим доходы по справедливости. Вот вам живая и эффективная структура предприятия. Жаль, что с увеличением сложности бизнеса и его масштаба такие простые модели перестают быть эффективными. Но тогда мы этого не знали, и теорией управления не интересовались.

Как-то серьезный дядя после заседания Клуба Инженерных Предпринимателей важно рассказывал студентам, промышляющим изготовлением громких глушителей для мотоциклов, о необходимости защиты интеллектуальной собственности, торговой марки, патентов и о прочей лабуде. Ребята, пока вы работаете в гараже, как Билл Хьюлетт и Девид Паккард – не заморачивайтесь глупостями! Работайте, создавайте новое и перспективное, наступайте! К «защите» – то есть, к обороне – вы перейдете потом, когда будет что защищать. В начале карьеры создавать новое легче и полезнее, чем защищать только что созданное.

В общем-то, возможностей, которые позволяют людям, имеющим некоторые навыки созидательного труда, заработать приличные деньги, двадцать пять лет назад было очень много. А сейчас они просто есть. И чтобы их увидеть, нужен свежий, незамыленный взгляд сегодняшних студентов второго-третьего-четвёртого-пятого курсов. Чтобы увидеть возможность, почувствовать запах реальных денег, и вытянуть счастливый билет, нужно реально работать в конкретной области, причем на любой должности. Бизнес технология, описанная в этой статье появилась из сочетания опыта и квалификации великолепного станочника Николая Никитовича Мишина и энтузиазма группы предприимчивых студентов в ходе решения конкретной задачи. Я бы даже сказал «чисто конкретно конкретной!»

Николая Никитовича Мишина не стало в октябре 2015года. Светлая ему память.

Послесловие к роману романа «Искуситель», о нем речь шла в начале, написал Даниил Гранин. По его версии, он «любопытен не только тем, что принадлежит перу крупного ученого. Произведение это не литературное чтиво, изготовленное ради доказательства: «И я могу не хуже других». Роман Н. Винера серьезная, добросовестная, если так можно выразиться, работа, имеющая самостоятельный литературный и познавательный интерес. Это роман об изобретателях, об американских промышленниках и ученых 20–30-х гг. Он посвящен “тем из изобретателей, кто житейским благам предпочитает истину”». Перо Даньшова возвращает нас к временам не столько уж далеким и, главное, воздаёт славу тем, кто её действительно заслуживает.

фото Дмитрия Даньшова