ШКАЛА КУЗЬМИЧЕВА. БОГАЧИ, ФАРАОНЫ, МАГНАТЫ, ШЕЙХИ, ОЛИГАРХИ. 11 БАЛЛОВ. НА КАЖДОГО РОМАНА АБРАМОВИЧА, БИЛЛА ГЕЙТСА ИЛИ ШЕЙХА МОХХАМЕЖА НАЙДЕТСЯ СВОЙ АЛЬФРЕД КРУПП ИЛИ ЭНДРЮ КАРНЕГИ

Книги Б. Селигмена — Сильные мира сего: бизнес и бизнесмены в американской истории (М. Прогресс, 1976) и Гюнтера Оггера — Магнаты… Начало биографии – (М., Прогресс, 1985) издавались в стране тиражом в 50 000 экземпляров. Даже книга Ричарда Конниффа — Естественная история богатых: Полевые исследования (Екатеринбург: У-Фактория, 2004), изданная уже в новой России, получила тираж 10 000 и была быстро раскуплена читателями. Почему книге Джона Кампфнера, журналист-международник, проработавший в СССР и России почти 20 лет — Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи (М.,АСТ, CORPUS, 2016) достался скудный тираж в 3000 экземпляров? Неужели потому, что автор с 2012 года сотрудничает с Google, координируя работу над проектом Global Network Initiative (защита свободы слова и неприкосновенности частной жизни в Сети).

Что радует в книге? Обширный источниковый корпус, доказывающий, что даже журналисты в ладах с исследователями. Что печалит? Попытка через двойников-богачей, в том числе Марка Лициния Красса, Козимо Медичи, Алена Руфуса, манса Мусы, Франсиско Писарро, Людовика XIV и фараона Эхнатона… далее по тексту, просемафорить всем: На каждого Романа Абрамовича, Билла Гейтса или шейха Мохаммеда найдется свой Альфред Крупп или Эндрю Карнеги. Супербогачи двадцать первого века – не причуда истории. Они многому могли поучиться у своих предшественников.

Автор уверяет:

Эта книга – не перечисление самых богатых людей прошлого или настоящего. Многие, если не все, мои герои входили в число богатейших людей своей эпохи, но вовсе не обязательно брали в этом смысле первенство.

Но совсем не поясняет:

следует заметить, что в моем повествовании нет ни одной женщины.

14 глав пронзает мировую историю и некоторые моменты впрямь очень познавательны. Например, история о «мансе» — правителе Мали. Джон Кампфнер пишет о том, что в XIV веке государство Мали поставляло две трети всего золота в мире. «И доступ ко всем этим запасам имел один-единственный человек! Такая концентрация собственности на самый притягательный ресурс в одной стране не имела и не имеет аналогов в истории, — пишет он. — Монополия на золото принесла Мали не только неслыханные богатства, но и нечто большее – величайшую демонстрацию престижа и авторитета, невозможную в случае, если бы аналогичное состояние было накоплено благодаря нефти или алюминию». Но вместо того, как появилось золото, кто его добывал и распределял, автор в красках описывает хадж в Мекку манса Мали.

У Билла Гейтса золота маловато, но ведь он стоит сейчас на вершите финансового олимпа. А живет в доме, убранство которого смакует Кампфнер:

Ультрасовременный особняк Гейтса стоит рядом со штаб-квартирой Microsoft в Сиэтле, на склоне холма с видом на озеро Вашингтон. Его прозвали «Занаду 2.0»; при его строительстве использовались семь видов камня. В доме, помимо огромного бассейна и подводной музыкальной системы, имеется кинотеатр в стиле арт-деко на двадцать мест (возможно, это современный эквивалент личной часовни времен Ренессанса) и большая частная библиотека с куполообразной крышей. Разумеется, дом наполнен технологическими гаджетами. Освещение управляется компьютером, а динамики спрятаны за обоями и позволяют музыке сопровождать вас из комнаты в комнату. Переносные сенсорные экраны позволяют управлять всей техникой, от телевизоров до термостатов и освещения, которое становится ярче или мягче, чтобы соответствовать случаю или уличному освещению. С гостей заранее собирают данные, а по прибытии выдают специальную булавку, которую нужно носить с собой и которая соединяет их с электронным сервисом дома, автоматически подстраиваясь под их вкусы в музыке и искусстве, создавая желаемую температуру и освещение.

Для кого эти слова? Для каких читателей? Для тех, кто живет на Рублевке?

Вот еще один пассаж о нынешних временах:

Гейтс и Баффет не раз обсуждали и проговаривали свои филантропические идеи. Во время одной из бесед Баффет высказал предложение, которое иллюстрирует соображения многих «сделавших себя» миллиардеров в современной Америке, да и в остальном мире. Если правительству не стоит доверять при решении социальных проблем, рассуждал он, то, наверное, в дело следует вступить корпорациям? Он предложил, чтобы часть уплачиваемых корпоративных налогов направлялась в отдельный фонд, «управляемый представителями корпоративной Америки и используемый умным образом на долгосрочное благо общества. Эта группа, которая считает, что может управлять делами лучше любого правительства, могла бы взяться за образование, здравоохранение и другую деятельность, в которой правительство играет большую роль».

Есть ли такая «корпоративная группа»? В публикации О суперсубъекте, или Комитет 147 речь идет об исследовании группы ученых Швейцарского федерального технологического института (ШФТИ) в Цюрихе. Они попытались выявить вертикальные и горизонтальные связи компаний, ответить на вопрос, есть ли у мировой экономики «кристаллическое ядро» или она представляет собой аморфную массу. Компьютер помог обработать массив информации из базы Orbis 2007 — 37 миллионов компаний и инвесторов по всему миру. В результате осталась группа из 43 тысяч транснациональных корпораций (ТНК), а потом появилось «ядро» из 1318 компаний, на которые приходилось около 20% совокупных продаж всех компаний из базы данных. Но ученые не остановились — выяснилось, что каждая из компаний, входящих в указанное «ядро», участвует в капитале в среднем еще 20 компаний и, таким образом, «ядро» контролировало производство в общей сложности около 60% мирового ВВП. Копнув еще глубже, ученые внутри большого «ядра» обнаружили еще одно малое «ядро», состоящее всего из 147 ТНК. В списке «малого ядра» первым значится банк Barclays, там же в первых строчках фигурируют Barclays Bank, JP Morgan Chase, UBS AG, Merrill Lynch, Deutsche Bank, Goldman Sachs и другие организации — исследование отражает ситуацию на 2007 год, т.е. до начала финансового кризиса.

Кто-то из этой группы «выпал» из мира бизнеса, точнее, съели кого-то в процессе слияний или поглощений. Но вот загадки из книги: кто такой Фридрик, также известный как Фриц, унаследовавший одну из крупнейших в мире бизнес-империй?

Автор пишет:

Но в наследство вступил с неохотой: он жил комфортной жизнью и не жаждал успехов в сфере промышленности. Коротко говоря, сталь не вызывала у него страсти. Фрицу более естественно давались контакты с людьми, во время своих поездок он наслаждался общением с иностранными бизнесменами, в том числе с американскими баронами-разбойниками. Но, при всем могуществе компании, в 1902 году разразился скандал, грозивший ее уничтожить. Фриц остановился в гостинице на итальянском острове Капри, где, как утверждали, снял целый этаж и платил менеджерам отеля, чтобы те присылали ему проституток мужского пола (в том числе и несовершеннолетних). В Берлине он заплатил руководству гостиницы, чтобы те взяли официантами нескольких итальянских парней – так они могли «сопровождать» его, когда он приезжал в город. В конце лета он покинул Италию при неизвестных обстоятельствах; утверждалось, что местные власти вежливо, но твердо попросили его удалиться. В немецкой прессе стали циркулировать слухи о неназванном промышленнике, у которого в Италии целый «гарем» из мужчин и мальчиков.

Определили, кто такой Фриц? Сын героя бизнеса Германии Альфреда Круппа. Чего не хватало сыну богача в веке позапрошлом? Выскажу мнение, что не хватало простого чтения. Сошлюсь на труд Круг жизни. От рождения до учения. Галина Ульянова, автор не только этого интересного сочинения, пишет: «Купеческие мемуары дают удивительную для современных людей информацию о том, что детей довольно рано начинали учить грамоте — чаще с 5 лет, иногда, если ребенок был одарен и талантлив, даже с 3–4 и довольно редко — только с 7 лет». Чем завершалось такое воспитание? Автор пишет: « в купеческой среде наблюдались и совершенно выдающиеся случаи, когда образование, соединяясь с природной одаренностью, порождало в одной семье целую когорту выдающихся личностей».

ЦЕННЫЕ МЫСЛИ

О смерти Красса

Марк Лициний Красс – абсолютный олигарх, который, опираясь на связь богатства с политикой, стал одной из самых могущественных фигур в Римской республике.

Красс был скорее предпринимателем, чем генералом, но искушению битвы противостоять было трудно. После одной успешной кампании он решил попытать удачу в боях с парфянами. Его смерть была унизительной и болезненной: враги влили ему в рот расплавленное золото в качестве мести за то свирепое стремление к богатству, которое определяло его жизнь.

О захвате земли

Ален Руфус, один из приближенных Вильгельма Завоевателя в конце XI века

По оценкам историков, в Йоркшире и соседних землях за сопротивление правлению Вильгельма было убито до ста тысяч человек. Захватчики вырезали население целых деревень, сжигали дома и поля. Многие из выживших впоследствии погибли от голода. Отъем земли при поддержке государства и кумовство стали определяющими характеристиками эпохи. Разбогатеть можно было благодаря знакомству с королем либо его родственником.

О роли церкви

Молодые авантюристы со всей Западной Европы собрались под папским знаменем, соблазнившись богатствами Англии и возможностью заполучить собственные поместья.

О геноциде или этнической чистке

Подчинение севера стало одной из самых бесчеловечных глав в британской истории – это было нечто среднее между геноцидом и этническими чистками. Но прежде всего шел захват активов: сотни квадратных миль земли приходили в запустение, готовые для новой застройки. По всему Йоркширу, Нортумбрии и Дарему наступающие нормандские силы уничтожали все, с чем сталкивались. С самого начала планировалось стереть сопротивлявшихся с лица земли и голодом вынудить выживших покориться. Не имело значения, поднимали ли местные жители оружие против захватчиков: вина предполагалась по умолчанию. Зерно конфисковывали или сжигали, пахотные орудия ломали, скот забивали.

О более опасных людях, чем воры и грабители

Солдат, стоявших гарнизоном во всех нормандских замках, обеспечивали местные деревни. Если еда не поступала, ее попросту изымали. Местные старосты, нормандские посредники, должны были взимать долю, причитающуюся правителю от местной продукции, и хранить ее в замке. Средневековый писатель Генрих Хантингдон считал этих людей «более опасными, чем воры и грабители».]

О том как посчитали всех

Посчитали всех. От сборщиков податей нельзя было скрыть никаких, даже самых мелких активов. Страх, который внушила перепись, побудил англосаксов назвать ее «Книгой Страшного суда», или «Книгой Судного дня». Агенты короля обыскали каждый уголок страны, исследуя ее с беспрецедентной точностью. Были описаны и оценены – в прежних ценах и ценах того времени – 45 тысяч земельных владений в более чем 13 тысячах поселений. Эти записи на латыни, составившие два больших тома – 2 миллиона слов, 913 страниц, – затем хранились в королевской казне в Уинчестере.

О паломничестве в Мекку

Караван Мусы впечатлял всех, кому удалось его лицезреть: тысячи богато одетых рабов и торговцев, вытянувшихся в цепочку до самого горизонта, и один блистательный всадник. Где бы Муса ни оказывался за время своего годичного пути, он осыпал золотом всех, кто встречался ему на пути. По мере приближения к пункту назначения росла и его религиозность; говорили, что каждую пятницу он выделял деньги на строительство новой мечети на указанном им месте. Он потратил так много, что исчерпал свои запасы и вынужден был брать в долг, чтобы продержаться до конца путешествия. Покидая Мекку, он предлагал заплатить тем, кто утверждал, что ведет свой род от пророка Мухаммеда, чтобы они поехали с ним назад, проповедовать ислам. По дороге на родину он побывал в Тимбукту, городе-оазисе, который – благодаря вложенным Мусой деньгам – стал впоследствии одним из прославленных мировых научных центров.

О чихании и еде Мусы

В центре имперского двора на возвышении стоял трон из твердого эбенового дерева. Муса никогда не говорил громко, а лишь шептал что-то своему глашатаю, который и произносил слова правителя вслух. Любого, навлекшего на себя его гнев, могла ждать жестокая смерть. Его указы требовали абсолютного послушания. Среди множества преступлений, за которые назначалась смертная казнь, было чихание в его присутствии. Исторические документы не дают представления о том, многих ли несчастных придворных ждала такая судьба. Если же нужно было чихнуть самому Мусе, все присутствующие громко били себя в грудь, чтобы заглушить этот звук. Никому не позволялось видеть его за едой – он всегда, даже во время поездок, делал это в уединении.

Об участии в прибылях

Это был один из первых примеров участия в прибылях как экономического стимула: Муса постановил, что они могут оставлять себе больше мелких самородков золота, главное, чтобы все остальное доставалось ему. Опыт подсказывал, что когда административные указания навязываются слишком жестко, рабочие начинают саботировать и выход продукции резко падает. Муса не совершил этой ошибки, и его тактика сработала великолепно. Ему оставалось откинуться на спинку трона и получать обильную и постоянную дань с рудников. Его сокровищница, где скапливались ресурсы для путешествия в Мекку, неуклонно пополнялась.

О «городе золота»

Мир также обязан ему возвышением Тимбукту, одного из великих городов нашей цивилизации; там Муса с головокружительной скоростью принялся строить мечети. До того город обычно ассоциировался с опасностью и чем-то далеким. Как выражаются составители Оксфордского английского словаря, «более отдаленное место вообразить трудно». Тимбукту был основан туарегскими кочевниками в XII веке, но лишь в эпоху Мусы стал глобальным культурным и образовательным центром, самым видным из четырехсот городов в империи Мали. Его стали называть «город золота».

Об акте культурного вандализма

В 2012 году произошел один из самых крупных в современном мире актов культурного вандализма. Мятежники-туареги – часть из которых бежала из Ливии после свержения Муаммара Каддафи, происшедшего под руководством Запада, – захватили север страны, отправили в отставку президента и объявили о создании фундаменталистского исламского государства. В апреле того же года они захватили Тимбукту и ввели жесткий вариант шариатского права. Начались публичные казни и наказания в виде отсечения конечностей. Женщину могли высечь за появление в общественном месте без хиджаба, а мужчин бичевать за хранение сигарет. Одновременно с этим повстанцы систематически уничтожали культурные памятники, в том числе древние могилы суфийских святых, которых они назвали антиисламскими, так как они якобы побуждали мусульман поклоняться святым, а не Аллаху.

Вновь о папстве

История Козимо Медичи – или Козимо Старого, как его еще называют, – это история о деньгах и совести. Он раскрутил бизнес отца, превратив его в банковскую империю благодаря страшному греху – ростовщичеству. И какая организация была главным получателем его кредитов? Папство.

О сыне Джованни

Сын Джованни, Козимо ди Джованни де Медичи, родился 27 сентября 1389 года, в день памяти христианских мучеников Космы и Дамиана, считавшихся святыми покровителями врачей (впоследствии Козимо велел изображать их на заказанных им картинах) В честь святых и назвали Козимо и его брата Дамиано, но последний умер сразу после рождения. Эта смерть стала вечным приговором, и Козимо всегда беспокоили обстоятельства его появления на свет. Он и его младший брат Лоренцо получили образование в монастыре Санта-Мария-дельи-Анджели. Это была особенная школа: там изучали главным образом вновь обнаруженные тексты классического мира. Он также овладел немецким, французским и латынью, освоил основы иврита, греческого и арабского.

О «бизнес-возможностях»

В момент учреждения Банка Медичи Козимо исполнилось восемь лет. Отец уже готовил его, старшего сына, себе на смену. Даже в семейных делах Джованни весьма прозорливо обнаруживал бизнес-возможности. В начале 1416 года он потребовал от 27-летнего Козимо жениться на племяннице своего партнера по банковскому делу – Контессине Барди. Для Барди, чьи финансы и общественное положение потерпели крах, это была выгодная сделка. А для Медичи – шаг к более высокому статусу. Козимо не жаловался; он столь же по-деловому отнесся к своему браку, как и другие члены двух семей. Это был брак по расчету, стратегический брак. Такие контракты считались в то время нормой. Она – Барди, он – Медичи. Они должны были лишь выполнить свои обязательства.

О налогах

Налоги – значимый политический инструмент. В 1427 году был введен новый налог на имущество и составлен его кадастр. Это был первый эффективный механизм сбора данных и доходов, что-то среднее между «Книгой Страшного суда» и уплатой муниципального налога. В итоге (как это случается в современной Италии со всеми налогами) он оказался чрезвычайно непопулярен. Козимо решил подать пример и поддержать налог, хотя он ему и не нравился. По патриотическим соображениям он стал крупнейшим налогоплательщиком во Флоренции. Однако сумма, которую он фактически уплатил, была куда ниже той, что с него причиталась. Он использовал испытанную временем методику – вел особые книги, в которых преувеличивались суммы его безнадежных долгов. Его налоговое бремя рассчитывалось по весьма сокращенной декларации о доходах.

О гордыне Козимо Медичи

Гости восхищались потолками, вырубленными из дерева и декорированными золотыми листьями, а также полами, покрытыми мраморной мозаикой. Центральная панель алтаря, изображающая Мадонну, в восхищении разглядывающую младенца Христа, была работой выдающегося художника Фра Филиппо Липпи.

Гвоздем программы служила фреска, опоясывающая по периметру всю часовню, – серия настенных изображений, представляющих Медичи и их друзей в библейских сценах. Присутствовал там и Козимо, в простой купеческой одежде, верхом на буром муле. Рядом – его сыновья Пьеро и Джованни и внуки Лоренцо и Джулиано. Незаконнорожденный Карло – в эпизодической роли. Также изображены люди с медведями (вероятно, представители Византийской империи), леопард, рысь и обезьяна, что отсылало к экзотическому восточному зверинцу, который привез с собой на собор император Иоанн. Представлен там – как и на других великих флорентийских произведениях – и герб Медичи, состоящий из пяти красных шаров.

О предприятиях конкистадоров

Конкистадоры первого поколения часто объединялись в «компании» – как правило, временные партнерства – друг с другом, чтобы защитить и расширить свои деловые интересы. Они предпочитали называть друг друга «компаньеро» (партнер), пользуясь деловым, а не военным языком. Они считали себя предпринимателями. Определив цель экспедиции, компания должна была привлечь частный капитал на покупку кораблей и припасов и наём людей.

О величии короля

Экономика была переориентирована на решение единственной задачи: демонстрировать величие короля. В 1663 году на парижской авеню де Гобелен была создана фабрика, где двести рабочих трудились над производством мебели и гобеленов для королевских дворцов. К 1671 году под государственным контролем оказались практически все области культуры. Финансовое покровительство и более высокий статус, предлагавшийся в академиях, привели к тому, что все художники, обладавшие амбициями (или инстинктом самосохранения) – от Расина до Мольера, от живописца Шарля Лебрена до композитора Жан-Батиста Люлли, – предлагали королю свои услуги. Академии заказывали работы и устраивали конкурсы. В 1663 году Академия живописи и скульптуры учредила приз за лучшую картину или статую, изображающую героические действия короля. Шаплен, отвечавший за литературу, писал итальянскому поэту Джироламо Грациани: «Необходимо ради чести Его Величества, чтобы похвалы ему выглядели стихийными, а для этого нужно, чтобы они были напечатаны за пределами его страны».

О прославлении короля

Людовик считал необходимостью прославление своей персоны. Люди, настаивал он, именно этого от него и ждут. Сначала он взялся за Париж и потребовал реконструировать два своих дворца – Лувр (в 1663 году) и близлежащий Тюильри (в 1664-м). Он возвел храмы Аполлона, украшенные многочисленными образами короля-солнца. Потом его мысли обратились на иные предметы и обрели еще большую масштабность. Версаль был по существу загородной усадьбой в двадцати километрах к юго-западу от Парижа, в «самом неблагодарном из всех мест», куда Людовик ездил на охоту с отцом.

О советах короля

У Людовика было четыре совета – небольшие группы советников по финансам, внешней политике, внутренним делам и судебным вопросам. Большинство их членов были выходцами из средних слоев общества, зачастую юристами (gensdelarobe); они были всем обязаны королю и никоим образом не могли обрести независимость от него. Совещания проводились в королевских апартаментах. Все их участники могли высказаться во время обсуждения, но решения принимались одним человеком. Протокола не велось, записей не осталось. Все было так, как постановлял Людовик.

О памятнике человеку и денежной машине

В одном непримечательном голландском городке стоит памятник этому человеку и его денежной машине. Ян Питерсоон Кун родился в 1587 году в протестантской семье в северном порту Хорн. Его отец сначала был пивоваром, а потом стал торговцем, покупая и продавая все – от селедки до одежды. Семья отнюдь не процветала, но в одном важном отношении Куну повезло: он родился в нужном месте в нужное время. Хорн являлся одним из главных портов для голландского торгового флота. Это было время великого оптимизма, начало Золотого века республики, отделившейся от испанской империи Габсбургов; период великих научных, юридических, философских достижений, но прежде всего – эпоха Рембрандта и Вермеера.

О совете директоров

Более пожилые и опытные торговцы предупреждали, что если из голландских портов начнут одна за другой выходить неконтролируемые флотилии не пригодных к плаванию кораблей, начнется хаос. В 1602 году купец, известный под именем Йохан ван Олденбарневелт, убедил шесть конкурирующих компаний объединиться в Verenigde Oost—Indische Compagnie (VOC) – Голландскую Ост-Индскую компанию. Новой компанией должен был управлять совет директоров, известный как Heeren XVII: «Семнадцать господ», выбранных из видных и достойных людей (regenten). Условия работы компании были необычными: первоначально она получила монополию сроком на двадцать один год на всю торговлю на пространстве между Мысом Доброй Надежды в Южной Африке и Магеллановым проливом, разделявшим Тихий и Атлантический океан у южной оконечности Южной Америки. Два десятка лет в распоряжении этой компании были полмира. Неудивительно, что на службу в ней стремились самые амбициозные люди.

О бизнес-плане

Вскоре Кун стал заметной фигурой: перед второй экспедицией в 1612 году он получил под свое командование два корабля. Во время пребывания в Азии талантливый молодой коммерсант написал бизнес-план для Ост-Индской компании и послал его Семнадцати господам. Этот документ – Discoers Touscherendeden Nederlantsche Indischen Staet – стал обязательным к прочтению. Кун сформулировал два важных тезиса. Во-первых, Ост-Индская компания должна определить приоритетные для себя направления и товары. Ей следует сосредоточиться на создании монополий для торговли мускатным орехом и гвоздикой – тогда эти ингредиенты очень ценились в кулинарии и были востребованы в медицине. На них можно было заработать большие деньги. Во-вторых, нужно добиваться этой цели всеми возможными средствами. Ни один местный житель, ни одна конкурирующая компания не должны вставать на пути. Он писал: «Ваши Высокоблагородия должны знать по опыту, что торговлей в Азии следует управлять под защитой и покровительством оружия Ваших Высокоблагородий и что оружие это следует оплачивать прибылью от торговли; поэтому мы не можем торговать без войны, как и вести войну без торговли».Это было леденящее кровь сочинение, задавшее стандарты работы Ост-Индской компании.

О лидерстве в бизнесе

Голландцы были лидерами не только по качеству и количеству поставляемых товаров, но и в том, что касается структуры компаний. Английская Ост-Индская компания управлялась по традиционным правилам и в конечном итоге была подотчетна королю. Процесс принятия решений был формальным и громоздким, компания медленно реагировала на внезапно возникающие возможности. Голландцы действовали более проворно. Их корабли в Ост-Индии простаивали редко. Структура собственности компании была более современной. Что удивительно для того времени, акции Голландской Ост-Индской компании мог купить кто угодно, в том числе иностранцы.

О бизнес-модели Круппа

Железо, кровь и война были бизнес-моделью Круппа. Продажи вооружений росли по всему миру, теперь они составляли две трети оборота компании. Крупп был одним из первых глобальных бизнес-лидеров и одним из первых, кто увидел, насколько важно сочетать современные технологии и маркетинг.

О городе Круппа

Крупп организовал свой город в соответствии с потребностями бизнеса. Аренда в корпоративных домах была дешевле, чем в частных апартаментах в городе (экономия составляла до 20 %); так компания привязывала к себе работников. Эта политика по крайней мере была прозрачной: новому работнику сообщали, что, уволившись из компании, он потеряет жилье. Аренда уплачивалась напрямую из его зарплаты и возвращалась компании. Он тратил свои деньги в магазинах Krupp, которые в 1868 году передало фирме Кооперативное общество Эссена.

О дивидендах

Ему было двадцать три года…Как главный кормилец в семье (к тому времени его отец уже умер) Эндрю посоветовал матери вложить 600 долларов в десять акций компании Adams Express. Она столь доверяла суждению сына (или так легко поддалась на уговоры), что даже заложила ради этого свой дом. Момент, когда были выплачены первые дивиденды, навсегда врезался в память Карнеги. «Я помню тот первый чек на 10 долларов дивидендов, – вспоминал он после того, как отошел от дел. – Это было что-то новое для всех нас, потому что никто никогда не получал ничего, иначе как тяжким трудом».

О делах для общества Карнеги

Музеи его имени открывались по всей стране, особенно на Среднем Западе, и часто они были посвящены естественной истории. Образование было в центре его проектов. Фонд Карнеги по улучшению преподавания, начавший работу в 1905 году, и сейчас управляет пенсионными фондами учителей. Карнеги, убежденный атеист, как ни странно, профинансировал восстановление семисот церковных органов по всей Америке. За библиотеками последовали общественные бани – у рабочих появлялись новые места для гигиены и отдыха. После катастрофы на шахте в Пенсильвании он учредил Фонд героев; из него выплачивались деньги семьям людей, которые погибли, спасая других.

О способах расставания с богатством

Карнеги пишет, что есть три способа «расстаться» с богатством: «Оно может быть оставлено семьям покойных или может быть завещано на общественные цели» и, наконец, может «управляться его обладателями на протяжении всей их жизни».

О всемогущем воине

Потягивая на закате дня свое любимое розовое шампанское Laurent Perrier, президент Мобуту мог ощущать сполна, насколько ему повезло в жизни. Попробуйте найти такого руководителя страны, незаконного отпрыска повара и горничной, которому хватило бы денег и наглости, чтобы построить в чаще джунглей мраморный дворец, а рядом еще и взлетно-посадочную полосу для своего «Конкорда», чтобы отправлять жен и любовниц на шопинг в Нью-Йорк и Париж. Немногим удалось настолько разграбить и обессилить свою страну, как этому человеку — Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду ва за Банга; или, если почтительно воспроизвести его полный титул, «всемогущему воину, идущему от победы к победе и оставляющему за собой огненный след».

О глобальном городе-корпорации

Шейх Мо начал возводить государства нового образца – глобальный город-корпорацию. Ничто не должно стоять на пути прогресса. Дубай превратился в огромную строительную площадку. Земля осваивалась, и пустыня отступала: была поставлена задача строить как можно выше и больше В 1994 году началось строительство Бурдж-эль-Араб, который должен был стать высочайшим в мире отелем. В маркетинговых брошюрах утверждалось, что он будет «выше Эйфелевой башни».

О случаях ритейл-терапии

Шейх, как и остальное население его страны, большой поклонник ритейл-терапии. От имени государства он приобрел много имущества по всему миру: нью-йоркский универмаг Barneys, долю акций в гонконгском Standard Chartered Bank, чуть ли не половину Лас-Вегас-Стрип, конные заводы в ОАЭ, Британии, Ирландии и Австралии. Он даже купил роскошный океанский лайнер «Королева Елизавета-2», планируя превратить его в люксовый отель, но пришел к выводу, что корабль недостаточно гламурный, и перепродал его китайцам.

О «глобальной» силе российских миллиардеров

К началу 2000-х годов российские миллиардеры обозначили себя как заметную глобальную силу. Свои деньги они предпочитали хранить в Швейцарии. Банки этой страны традиционно соблюдали тайну и шли навстречу, пока в результате международного давления не стали вынуждены более тщательно проверять признаки отмывания денег. Тогда в моду вошли менее щепетильные страны — Карибские острова, Кипр, Литва и Сингапур. Франция была для олигархов любимым местом отдыха, и они скупали самые великолепные шато на Лазурном берегу (вроде тех, которые часто навещали бельгийский король Леопольд и президент Мобуту). Горнолыжный курорт Куршевель превратился в русский анклав с типичными атрибутами вроде меховых шуб и вертолетных площадок. Гости местных ресторанов обедали устрицами и фуа-гра, запивая их водкой и «Шато Петрюс». (Цена одной бутылки могла составлять несколько тысяч или несколько десятков тысяч долларов, в зависимости от года.) Порой в одном бокале смешивали выдержанное вино с водкой.